Как очевидцы события видит все по разному. Врет, как очевидец

Память – документ прошлого

Въезжают в колясках старики и старухи.
1-я старуха. Как сейчас помню...
1-й старик. Нет – это я помню, как сейчас!
2-я старуха. Вы помните, как сейчас, а я помню, как раньше.
2-й старик. А я как сейчас помню, как раньше.
3-я старуха. А я помню, как еще раньше, совсем, совсем рано.
3-й старик. А я помню и как сейчас и как раньше.

В. Маяковский «Клоп»

Такие же бурные и столь же плодотворные споры вспыхивают у нас после выхода очередного прайм-таймовского кино- или телепродукта на историческую тему – если есть еще люди, которые жили в изображаемую на экране эпоху.

Эти споры сводятся, главным образом, к оценке реквизита: носили ли такие платья и прически, ездили ли на таких машинах, жили ли в таких квартирах, ели ли такие продукты… Ведь, формально говоря, каждый, кто тогда жил или якобы прекрасно помнит рассказ бабушки, дедушки и т.п., может претендовать и часто претендует на роль свидетеля. Но беда в том, что вне исторического контекста, который абсолютно необходим для анализа и оценки предлагаемого биографического опыта или фигуры самого свидетеля, эти воспоминания нам в лучшем случае ничего не дают, в худшем – совершенно искажают реальную картину. Именно важность контекста иллюстрирует эпизод из романа Джорджа Оруэлла «1984», где главный герой, пытаясь узнать хоть что-то о прошлом своей страны, следы которого он сам в министерстве Правды систематически уничтожает, спрашивает нищего старика: какая раньше была жизнь? Но тот не понимает вопроса и не может дать никакого вразумительного ответа, кроме того что пиво тогда стоило четыре пенса.

В этом эпизоде важны и вопрос, и ответ. Герой Оруэлла, обращаясь к прошлому, на самом деле пытается осмыслить настоящее: действительно ли так плохо было раньше, что теперешний режим Океании спасителен и необходим? А старик не может дать ему вразумительного ответа, потому что система (частью которой является и сам главный герой) вместе с исторической памятью отняла у него все инструменты осмысления как прошлого, так и настоящего. Поэтому его воспоминания – всего лишь обрывки сырого нерасчлененного осознания минувшего, и для героя они совершенно бесполезны.

Можно смело сказать, что мы десятилетиями существовали в пространстве именно такого – нерасчлененного, непереваренного – опыта. На нашей «карте памяти» долгие годы были различимы лишь очень небольшие сегменты, ее было трудно сверять с памятью индивидуальной. Сложилась абсурдная ситуация, последствия которой не преодолены российским обществом до сих пор, когда миллионы людей являлись носителями тяжелейшего исторического наследия, включавшего террор, голод, войну, но не могли его никак артикулировать. «Немотствующая» память в условиях запрета, страха, цензуры, постоянной самоцензуры подверглась весьма существенным деформациям, которые самым пагубным образом сказались на миссии свидетеля.

«Оттепель»

Рождение свидетеля

Сегодня много пишут о послесталинском десятилетии, видят в этой эпохе какие-то параллели с современной реальностью, ищут в ней ответы на актуальные вопросы, но не упоминают об одном очень важном феномене этого времени – рождении свидетеля.

К началу 1960-х, и отнюдь не только у нас, но прежде всего в странах, переживших диктатуру, массовый террор, войну, Холокост, возникает потребность в оценке и проработке прошлого. Однако многие интеллектуалы очень быстро приходят к осознанию того, что описать гуманитарные катастрофы (символами которых становятся Освенцим и Колыма) вряд ли возможно с помощью традиционных методов и источников. Необходим посредник между настоящим и столь трудно поддающимся описанию прошлым. Так происходит появление свидетеля, который и призван стать этим посредником.

Особая важность роли свидетеля в этих исторических обстоятельствах стала очевидной еще во время Нюрнбергского процесса. Недаром именно в 1961-м к этой теме возвращается Стэнли Креймер в знаменитом фильме «Нюрнбергский процесс». Спустя два года в Германии начинаются собственные суды над нацистскими преступниками (в частности, палачами Освенцима), где впервые публично выступают больше двухсот свидетелей обвинения. В 1964-м в Иерусалиме открывается также привлекший мировое внимание процесс над Эйхманом. Туда устремляется Ханна Арендт, чтобы самой соприкоснуться и пережить показания палача и его жертв. Именно благодаря услышанному и увиденному она приходит к выводу о «банальности зла». Чрезвычайно важно, что все эти судебные процедуры и выступления впервые снимаются на кинопленку, показываются по телевизору, и эти медийные обстоятельства стимулируют память других, не задействованных в процессах потенциальных свидетелей.

По мере того как в публичном дискурсе осознается важность фигуры свидетеля, в Германии возникает термин Zeitzeuge, который можно перевести как «свидетель времени». Эту разницу между «свидетелем» и Zeitzeuge еще в 20-е годы увидел Виктор Шкловский, когда в своей книге «Гамбургский счет» написал о «современниках и синхронистах». Смысл этого деления применительно к роли свидетеля заключается в том, что отнюдь не все, кто жил в одно и то же время, могут передать его главный нерв, глубинный смысл, его «шум», если прибегнуть к мандельштамовской метафоре. Кстати, именно этого «шума времени» не обнаружил Марлен Хуциев в телесериале «Оттепель»: «Мне кажется, всех путает название «Оттепель». То, что я вижу, не имеет никакого отношения к тому явлению, которое назвали «оттепель». Это просто история о том, как снимается кино… В нашей оттепели были проблемы - моральные, социальные, общественные... а какие проблемы в картине решают авторы, я так и не понял. Поэтому она должна была называться по-другому».

Образ времени может быть соткан и из совершенного ахматовского «сора», если мы помещаем свидетельства в исторический контекст. Вот, например, цитаты из семейной переписки 1961 года. Муж и жена – молодые научные работники из провинции, кандидаты наук, часто ездят в командировки:

«На днях ездила в Ессентуки за маслом, купила 1 кг, там его было полно. Думаю, купить здесь бидончик литра на три для масла топленого (видела такое масло в Ессентуках). В Кисловодске, говорят, бывает мука, но ехать надо с утра, а воскресенье у меня только одно, посмотрю, думаю, что с жирами у нас хуже, чем с мукой».

«Я ездила в одно из воскресений в Нальчик, и там на базаре – мясо свинина, баранина и говядина по 17–18 рублей, очень жирная. В магазинах в Пятигорске есть всё, но пока нет сахара».

«В Алма-Ате купил совершенно случайно в магазине костюм «шевиот» ленинградской фабрики, размер 48, рост 3, темно-синий, мне как раз, и всего за 399 руб. Если вам он не понравится, то за 500 рублей оторвут с руками. Еще купил себе за 50 руб. капроновую белую шляпу. Видите, какой я транжира».

О чем говорит этот типичный образчик советской переписки ровно того же года, что и сериал «Оттепель»? О бытовой приземленности, о бездуховности авторов? Вовсе нет, они с таким же рвением гонялись за книжками, которые невозможно было достать, муж успел несколько лет в сталинском лагере отсидеть, совсем мальчишкой. Тут создается очень важный фон тогдашней еще чрезвычайно трудной, серой и полной бытового унижения жизни, совсем непохожей на ту, что нам пусть с самыми добрыми намерениями рисуют сегодня на экране.

В оттепельное десятилетие впервые становятся слышны голоса, свидетельствующие о том, что составляло суть сталинской эпохи: о массовых репрессиях, о ГУЛАГе. Однако очень скоро эта тема вновь становится запретной, на долгие годы поселяется в «самиздате» или «тамиздате», недоступном для широкой публики. Это повлекло за собой большие информационные, психологические, аналитические потери, потому что навсегда смолкли многие свидетели. Память так и осталась во многом сегментарной, социально однородной и плохо отрефлексированной. Что же касается другого огромного пласта – памяти о войне, то она, хоть и в усеченном виде, все-таки присутствует и в подцензурном пространстве, в частности и на телеэкране. Один из лучших примеров – документальный фильм Константина Симонова «Шел солдат» (1975).

Трудную правду о войне постоянно стремился вытеснить официальный спойлер – мифологизированная память «профессиональных» ветеранов, которая отсекала все, что не вписывалось в канон героического подвига советского народа в Великой Отечественной войне. При этом форма «встреч с ветеранами» необычайно активно эксплуатировалась советской пропагандой и способствовала девальвации самой идеи – передачи свидетелем подлинной живой памяти. Но то, что в те годы, когда были живы миллионы ее носителей, воспринималось многими как официальная подделка, пропагандистская ширма, муляж, сегодня выдается за самую истинную память фронтовиков, которую нелакированная правда о войне и, главное, о неимоверной цене победы якобы смертельно оскорбляет.

Именно литература в подцензурном пространстве заменила историю, которая не могла достоверно описывать события, не имея доступа к источникам, находившимся за семью печатями. Осознавая, что происходит фактически оруэлловское исчезновение памяти о ГУЛАГе, многие выжившие садятся за воспоминания. Евгения Гинзбург, автор одной из лучших мемуарных книг о лагерях, прямо пишет об этом: она выжила, чтобы свидетельствовать. В наибольшей степени это проявляется в прозе Шаламова, где автор по сути говорит за тех, кто уже никогда не сможет рассказать о пережитом. При этом Шаламов одним из первых осознает ограниченность возможностей свидетеля, транслирующего память о Колыме.

«Оттепель»

Рождение зрителя

С середины 60-х интерес к истории диктатур становится настолько массовым, что на него не может не откликнуться такой новый мощнейший медиатор, как телевидение.

Интересно обратиться к опыту Германии, который наиболее ярко отражает процесс появления свидетеля на экране и, главное, возникшую связку между ним и зрителем. Постепенно уходит в прошлое школьный формат учебно-познавательного фильма об истории, его вытесняют неигровые картины, сделанные по канонам исторических документальных картин на Би-Би-Си. Они создаются по более или менее универсальному рецепту: нарезка хроникальных кинокадров иллюстрирует комментарии историков и сопровождается закадровыми голосом объективного рассказчика. Очень быстро руководству телеканалов и телепродюсерам становится ясно, что у лент, посвященных разным аспектам истории национал-социализма, огромный зрительский потенциал. Захват власти, предательство, заговоры, кровавые преступления, с одной стороны, не могли сами по себе – как экшн – не занимать зрителей, а с другой – вся эта страшная история еще совсем недавно была той реальностью, в которой они жили.

По мере того как на отечественном ТВ на задний план уходят образовательные и просветительские задачи, побеждает так называемый histortainment (развлечение на исторические темы), говорящие головы экспертов становятся все менее привлекательными для зрителя, а также создают неудобства для авторов фильма. Происходит постепенный отказ от комментариев ученых-историков, настаивающих на фактах и интерпретациях, которые усложняют эти сюжеты, уменьшают их рейтинговую эффективность. Отсюда и их замена на голоса свидетелей эпохи. Именно их появление на экране выводит такой формат документальных фильмов в прайм-тайм. Свидетель призван заполнить пространство между зрителем и событием, привнести в телерассказ об исторических событиях драматизм и эмоциональность.

Это совпадает и с начавшимся бумом устной истории, когда новые технические возможности позволяют очень быстро и мобильно фиксировать воспоминания очевидцев на пленку. В 1980-е годы возникают мегапроекты, когда записываются сотни и даже тысячи свидетельств. Многим в то время кажется, что благодаря этим «голосам из хора» найден важный ключ к пониманию, а главное, к достоверной передаче исторической памяти. Самым большим достижением в этой киноработе со свидетелями стал фильм Клода Ланцмана «Шоа» (1985).

Но к концу 1980-х многие историки, отнюдь не отвергающие роль свидетелей, понимают, что на самом деле обращение к памяти – очень нелегкая задача. Попытка, особенно ярко проявившаяся в формате документального исторического телефильма, заменить историю памятью вызывает серьезные вопросы. Дело не в примитивной логике поговорки «Врет, как очевидец», а в проблемах интерпретации, работы с мифами и вытеснениями, наконец, с пережитыми травмами.

В поставленном на поток телеконвейера продукте все эти сомнения и сложности выносятся за скобки. Экспансия и девальвация свидетеля на экране стала приводить к тому, что исчезал исторический контекст, вытеснялись причинно-следственные связи. Возник вопрос: что – для понимания эпохи или анализа исторических событий – могут дать оборванные цитаты, перемежающиеся кинокадрами, происхождение которых к тому же весьма сомнительно? Можно ли, например, считать документальными кадры из фильмов Лени Рифеншталь? Или сюжеты из нацистских новостных кинопрограмм Die Deutsche Wochenschau?

Что нам в результате дают вырванные из контекста свидетельства – когда мы, например, узнаем из уст любящего внука, что его подписавший пакт Риббентропа – Молотова дедушка очень любил внуков. Что, лишенный служебного автомобиля, он ездил на городском транспорте к бабушке в больницу, а его главный шеф был в сущности несчастным человеком, с трудными детьми, которых ему пришлось воспитывать одному, потому что его жена погибла.

Формат, при котором свидетели заменили историков, оказался очень удобен для телеэкрана. Во многих случаях с их помощью факты подменяются чувствами и эмоциями, а достоверность обеспечивается их свидетельским статусом. Возник некий идеальный тип телесвидетеля, который своими высказываниями лишь подтверждает стереотипы и клише. Такой тип свидетеля постоянно появляется в отечественной документальной телепродукции, создаю­щей фальшивый образ благостной атмосферы брежневского застоя, или мифологические «документальные» портреты советских вождей сталинской эпохи. Пожалуй, чаще всего с помощью свидетельств медсестер, поваров, личных водителей создается откровенно бульварная продукция: «история», увиденная через замочную скважину.

Каждому, кто занимается проблемами исторической памяти, совершенно очевидно, что самый точный пример, показывающий ограниченность средств, которыми располагает свидетель, по-прежнему «Расёмон» Акиры Куросавы. Не случайно Сергей Лозница свои документальные фильмы и, главное, фильм «Блокада» (2005) строит целиком на хроникальных кадрах, отказываясь не только от говорящих голов, но и от закадрового комментария.

«Оттепель»

Телефильм как исторический источник

С начала 1980-х, после невероятного успеха телесериала «Холокост» (1979), все большую популярность у документальной продукции отвоевывают игровые телефильмы и телесериалы, в которых частная история изображается на фоне как бы реальных исторических событий. Говоря об отечественном опыте, здесь следует упомянуть огромный успех двух телесериалов 1970-х годов – «Семна­дцать мгновений весны» (1973) и «Место встречи изменить нельзя» (1979).
При этом оба фильма – и здесь проявился талант их создателей – никак не настаивали на своей исторической правдивости.

По мере того как телевидение и кино становятся основными медиаторами исторических событий, они начинают претендовать и на главную роль в формировании исторической памяти. Конечно, это не артикулируется столь прямолинейно их авторами и продюсерами, но мы видим, как исторические фильмы и телесериалы стремятся превратить зрителя в свидетеля происходящих на экране событий. Этот эффект возникает, когда фильм предъявляет себя как достоверный

Лжесвидетельство – это, как известно, уголовное преступление, проступок, который осуждается любой устоявшейся этической системой, нравственностью, моралью, да еще и один из самых тяжелых грехов в иудаизме (грех против 9-й заповеди), христианстве, исламе.

Однако, лжесвидетельство – оно далеко не всегда умышленное. Вводящий в заблуждение лжесвидетель далеко не всегда точно знает, что он врет. Человек может вдохновенно искажать и ошибаться, и при этом быть уверенным в своей правоте и кристальной честности!

Я даже не говорю про, так называемый, «испорченный телефон» , когда информация передается из уст в уста, постепенно превращаясь в дезинформацию. При пересказе на каждом этапе словесной «цепочки» факты искажаются и преображаются. Таковы уж свойства нашего мозга – домысливать, перемешивая реальность с фантазией и безоговорочно веря в собственноручно создаваемые «апокрифы».

Но вот информация «из первых рук» ... Она тоже далеко не всегда достоверна. Вы сами, скорее всего, много-много раз видели, как присутствовавшие при одном и том же событие люди, способны описать его настолько по-разному, что дают несовместимые версии произошедшего, опровергая друг друга. Есть устоявшаяся поговорка «врет как очевидец». Ее очень любят криминалисты. Она точно характеризует особенности работы со свидетелями происшествий и преступлений.

Вот блоггер пишет :

«Года два назад был случай. Суббота, сплю, но уже НЕ сильно сплю, ибо через несколько часов на тренировку (но для меня это в кайф, понятно, я трениться люблю). Но и подрыхнуть, понятно,тоже люблю. Вдруг визг, мол, помогите, спасите. Визг, понятно, женский, я бы даже сказал девичий.

Вылетаю на балкон, спросонья, спрашиваю (а голос у меня поставленный многолетним оранием в зале, да, я даже пою неплохо, наверное)… так вот и спрашиваю, мол, чё за хуйня???
А там какой-то дятел девку заламывает, поднял ебало, хотел что-то сказать мне, но потом видеть рассмотрел получше, прикусил язык, девку отпустил и пошёл дальше, сделав вид, как, ни в чем, ни бывало.

Ну, а девка пошла за ним, начала подвывать, в общем, я там понял, это семейная идилия дегенератов.

Так вот, на следующий день по дому поползли слухи, что маньяк хотел девку снасильничать, а с балкона выпрыгнул какой-то мужик (выпрыгнул с балкона!!!), причём голый, и накатал пиздюлей этому маньяку.
Я очень смеялся.
И таких примеров – уйма ».

Доказательством того, что очевидцы врут не по злому умыслу, служит любопытный эксперимент, однажды проведенный на Международном конгрессе психологов. Мероприятие проходило в зале рядом с рестораном, в котором проводили костюмированный бал-маскарад. Выступлениям ученых мешали громкие крики и музыка, но организаторы конгресса оправдывались, что ничего с этим не могут поделать – аренда стоит дорого, и им удалось снять только половину здания.

И тут, произошло нечто шокирующее. Во время очередного доклада в зал ворвался участник бала в костюме Пьеро. За ним гнался Арлекин с пистолетом в руках. Раздались выстрелы, Пьеро упал… Когда порядок в зале удалось наконец восстановить, председатель попросил всех очевидцев дать свидетельские показания, дабы потребовать неустойку с владельцев здания, обещавших спокойствие и порядок при проведении конгресса.

Более ста психологов дали письменные свидетельские показания. Одни писали, что Арлекин стрелял в спину Пьеро, после чего тот упал, другие утверждали, что Пьеро упал сам, а его преследователь всего лишь вскочил на него и выстрелил в воздух. Третьи уточняли: жертва упала сразу после выстрела, а уже потом Арлекин поставил на нее ногу и бабахнул в воздух. Четвертым вообще показалось, что Арлекин стрелял в упор по Пьеро и до, и после его падения… Разнились показания и в вопросе количества выстрелов – одни слышали только один хлопок, другие два, третьи – три или даже четыре.

Понятно, что опрошенные психологи вовсе не были заинтересованы в сознательном искажении фактов, и всего лишь пытались, пережив легкий шок, субъективно описать увиденное. Каждый мог поклясться, что именно его версия истинно верная.

На другой день в том же зале разыгрался «второй акт» представления. Как сообщил ученый, доклад которого был прерван вчера, вся сцена с балом в ресторане, а также, «разборки» между Арлекином и Пьеро были заранее подготовлены с единственной целью – опровергнуть или подтвердить основные положения его научного сообщения. Немало смеялись психологи, выслушивая собственные противоречивые показания, подтвердившие истинность утверждения, что бессознательная ложь вытекающая из субъективности впечатлений свойственна практически любому человеку.

На днях washprofile поместил заметку про лжесвидетельство. Психологи из Университета Айовы\Iowa State University и Колледжа Джона Джея\John Jay College провели опыт, в очередной раз доказавший, что свидетелям преступления полностью доверять не следует.

Эксперимент проводился с группой студентов, которым не сообщалось о реальной цели опыта. Их просили зайти в университетскую лабораторию и немного подождать. После этого в комнате появлялся посторонний человек, который забирал со стола лэптоп и быстро ретировался. Несколькими минутами позднее в лабораторию входил ее "сотрудник", который обнаруживал пропажу компьютера и ставил присутствующих в известность, о только что произошедшей, краже.

Приехавший "полицейский" просил студентов помочь с опознанием вора.
После этого студентам демонстрировались несколько человек, один из которых подозревался в совершении этой кражи (реального "вора" среди них не было). Студентов просили указать на преступника и оценить степень своей уверенности в том, что выбор был сделан правильно.

Результаты опыта оказались шокирующими: во время опознания большинство свидетелей указали, что среди предъявленных им личностей находится настоящий вор, причем студенты сообщали об этом с высокой степенью уверенности. После этого опознанный заявил свидетелям, что на самом деле он вором не является, а просто был приглашен для участия в процедуре опознания. Осознав ошибку, 60% свидетелей немедленно указали на другого человека из числа предъявленных им первоначально. Они объяснили, что ранее заблуждались, но теперь абсолютно уверены в том, что называют настоящего преступника. Детальное описание исследования будет опубликовано журналом Psychological Science.

В США давно изучается феномен лжесвидетельства. Общепринято, что эта проблема широко распространена - по некоторым оценкам, до четверти свидетельских показаний, произнесенных в судах страны, впоследствии опровергаются (результатами различных экспертиз или иным образом). Точных данных о подлинных масштабах этого феномена нет: во-первых, потому что ни одна организация не ведет соответствующей статистики; во-вторых, потому что большинство заявлений свидетелей, сделанных во время бесед со следователями и судьями, не фиксируются. Кроме того, достаточно часто ложные свидетельства даются людьми, которые просто желают прославиться и не имеют реальной информации о преступлении.

Но дело даже не в судебных процессах. Вот написание истории. Тут тоже проблема. Вот отрывок из книги Белинкова о Юрии Тынянове:

« Знаменитый английский политический деятель, завоеватель, авантюрист, поэт и историк сэр Вальтер Рали из окна своей камеры в Тауэре увидел драку.

Драка завязалась именно в те минуты, когда сэр Рали дописывал последние строки второго тома «Всемирной истории».

Он видел, как сначала дрались двое, потом к ним присоединилось еще четверо, потом еще один, и еще один, и еще двенадцать.

Вокруг свалки образовалось кольцо заинтересованных лиц. Она кипела и вспучивалась, как суп в оловянной миске.
Свалка каталась по тюремному двору, затем стала постепенно разваливаться, на краях ее появились отпавшие человеческие фигуры.

Постучав, в камеру почтенного историка вошел из соседней камеры пожилой пират.

Сэр, - сказал почтенный историк, - какая замечательная драка. Не правда ли, сэр?

Не нахожу, сэр, - с оттенком едва заметного пренебрежения ответил пират. - Замечательные драки бывают только в Мертиртидфилской тюрьме, графство Гломорген. Извиняюсь.

Но, сэр, - возразил несколько уязвленный сэр Рали, - двадцать человек участвовало в драке, о которой вы отзываетесь, как мне показалось, с оттенком едва заметного пренебрежения.

Но, сэр, вы склонны к неуместным преувеличениям, - прервал почтенный пират. - Шесть человек вы пытаетесь всучить за двадцать.

Но, сэр, - с живостью возразил бывший фаворит ее величества, некогда владевший в Ирландии сорока тысячами акров, - благодарю создателя, я еще умею сложить два с четырьмя, с одним, и еще с одним, и еще с двенадцатью.

Два да три, да один, и весь счет, - перебил почтенного авантюриста почтенный пират. - Но откуда же еще четырнадцать? Благодарю создателя, я не хуже любого школяра из Итона умею считать до шести.

Но, сэр, я дрался под знаменами Колиньи! Я хорошо знаю, что если два сложить с четырьмя да прибавить к полученной сумме единицу и еще прибавить один и двенадцать, то получится как раз...

Пожилой пират, которому в свое время отважные моряки флота ее величества в многодневном кровопролитном бою отрубили верхнюю половину головы, захохотал.

Сэр! - вскричал Вальтер Рали, завоеватель, авантюрист, поэт и историк. - Если люди, в одни и те же минуты наблюдавшие за одним и тем же событием, могут столь решительно разойтись в рассказе о нем, то чего же стоит рассказ историка о событиях, происшедших за тысячелетие до него?!

С этими словами почтенный историк схватил рукопись второго тома «Всемирной истории», в котором осталась лишь недописанная строка, и со стоном бросил ее в камин ».

Люди склонны обманываться и впадать в самообман, становиться жертвами недоразумений и создавать самооправдывающие скопления взаимосвязанных текстов так, чтобы финальные заключения были сделаны отнюдь не с нейтральной точки зрения, а из огромного числа маленьких эпизодических историй, историй с маленькой буквы, вырастала нужная им большая История, излагающая все происшедшее, все случившиеся между «ими» и «нами», всю последовательность событий, все разности и несуразности этого мира с правильной, то есть нашей точки зрения.

«Самые сомнительные события - это именно те, которые наблюдались наибольшим числом людей. Говорить, что какой-нибудь факт единовременно подтверждается тысячами свидетелей, - это значит сказать, в большинстве случаев, что действительный факт совершенно не похож на существующие о нем рассказы.
Из всего вышесказанного явственно следует, что к историческим сочинениям надо относиться как к произведениям чистой фантазии, фантастическим рассказам о фактах, наблюдавшихся плохо и сопровождаемых объяснениями, сделанными позднее » - писал психолог Гюстав Ле Бон.

Недавний пример – возникновение одного ЖЖ сообщества. Дело происходило в прямом эфире, на глазах у сотен людей. Но это не мешает врушкам (которых вообще рядом не стояло) кричать, что собщество было у них своровано.

Или вот еще пример: Биби. Его лживость стала притчей во языцах.

Особенно непропорционально большой упор на лживось Биби делают креативщики из Кадимы (наивно полагая, что чужой недостаток – это их достоинство, а избирателя достаточно убедить в лживости Нетаниягу, чтоб он побежал голосовать именно за Цыпу).

А почему Вы думаете, что он сознательно врет, когда говорит, что никогда не голосовал за одностороннее размежевание? Или про место министра финансов в итальянском правительстве? Или про нахождение Ганди в его правительстве? Или по поводу того, что он видел в детстве британских солдат гуляющих по Иерусалиму?

Но ведь Биби совсем не дурак. Он умней и талантливей большинства израильских политиков. Зачем же он каждый раз заново подставляется и позволяет ловить себя на лжи? Причем, мелкой. Это же себе в убыток. Единственным обьяснением, которое мне приходит в голову – это догадка, что, может быть, Биби не лжет, может быть, ОН ТАК ПОМНИТ.

Когда вместе с группой блоггеров я пришел на встречу с Биби, он там затронул историю с Хасмонейским тунелем. Те, кто понимают на иврите могут посмотреть и послушать.

Биби рассказывал, как за тридцать минут прекратил интифаду, пригрозив Арафату. А про, последовавшую вслед за этим, отдачу Хеврона не вспомнил. Ему это в формате данной встречи было совсем не нужно. Этим он только испортил впечатление... Тогда зачем же он?!

ОН ТАК ПОМНИТ.

Понятно, что его бывшие однопартийцы, ныне волей судеб оказавшиеся в политическом движении Кадима помнят эту историю несколько по-другому.

Но почему собственно мы должны верить им, а не ему. Вслед за этим – это вовсе не значит вследствии этого. Да и не партии, которая возникла на основе итнаткута и для иткансута упрекать Биби в отдаче территорий.

Я тоже помню эти события несколько иначе. Но когда я слушал с Биби и внимательно смотрел за его телодвижениями (совершенно не выдававшими лжи), то невольно вспомнил анекдот:

«Муж приходит домой. Видит жена лежит под любовником.
Застывает в офигевшей позе.

Жена не прекращая процесса говорит ему:

Ну и кому ты будешь верить?! Своим бестыжим глазам или моему честному слову?! ».

Ведь детектор лжи, максимум, может указать, что сам исследуемый считает правдой. А правда ли это на самом деле?!

Из-за этого очень часто случаются накладки в ситуациях «слово против слова» ("очная ставка"). Например, женщина обвиняет начальника в сексуальных домогательствах. Проходит проверку на полиграфе. И лай-детектор подтверждает.

Тогда, припертый к стене начальник, воспользуется тем же техническим средством, которое, на основе проведения инструментальных психофизиологических исследований, выдает ему утверждение, что он ее сексуально не домогался, а если и прикасался к ее заднице, то чисто случайнно.

В 1991 году психолог Элизабет Лофтус провела опрос на тему памяти. Оказалось, что большинство людей (в том числе психологов) считает, что память содержит буквальную запись событий: доступ к ней может стать затруднительным, яркость впечатлений - поблёкнуть, какие-то части – отсутствовать, но в целом мозг работает как видеокамера.

Как же в таком случае объяснить наличие ложных воспоминаний, которые ощущаются такими эмоционально мощными, точными и детальными? Мы абсолютно уверены в их подлинности, а зря.

Сквозь трафарет внимания

Проблемы возникают уже на стадии восприятия. Мы замечаем то, что наш мозг полагает важным на данный момент (глубокое декольте, направленный вам между глаз пистолет, драматические перипетии новой книги любимого автора), а сигналы, которые оцениваются как несущественные, подавляются. Этим зачастую пользуются фокусники, создавая свои иллюзии.

Внутренний нарратив: главное, чтобы костюмчик сидел

Все наши воспоминания – часть связной истории, которую мы постоянно творим из хаоса данных. Если мозг замечает противоречие, он старается его устранить либо сгладить. Непонятное и неожиданное должно получить хоть какое-то объяснение или быть отброшено. Модель мира должна быть устойчивой, и всё тут, иначе невозможно будет нормально принимать решения и действовать.

Это касается не только вашей интерпретации того, что произошло (Вася стрелял из пистолета, потому что он террорист), но и деталей происходящего (не помню на Васе никакой полицейской формы, потому что это противоречит моему мнению о том, что Вася – террорист).

По предварительному сговору

Свидетели, которые обсуждают между собой событие, будут неосознанно приводить свои воспоминания о нём к общему знаменателю. Не только ваш личный, но и коллективный костюмчик должен сидеть хорошо. Это называется «конформность».

В идеале нужно, конечно, чтобы другие свидетели были нам симпатичны. Если же они нам не нравятся, мы будем сопротивляться этому процессу.

Главное – суть, а детали придумаем

Общая тема и эмоциональный фон воспоминания сохраняются довольно точно, а детали додумываются (ну не хранить же их все, в самом деле – физический носитель памяти не резиновый). Притом они подбираются таким образом, чтобы не только не противоречить, но и подкреплять и усиливать центральную тему и эмоцию. Так «я поймал карася» превращается в «я поймал десять карасей и щуку», подчиняясь центральному «отличная была рыбалка».

Что – важно, откуда – неважно

Источник информации стирается из памяти гораздо быстрее, чем сама информация.

Это могло быть важной экономией ресурса изначально (какая разница, кто именно сказал, что за нами гонится тигр), но в современном обществе это может стать проблемой (если новостное агентство N сказало, что за нами гонится тигр, то я, пожалуй, побегу, а если телевизионный канал M – десять раз подумаю).

Также наш мозг не слишком много значения придаёт тому, верна полученная информация или нет: если сказать что-то и затем пояснить, что это неправда, уже через 3 дня 27% молодых людей и 40 % людей среднего возраста вспомнит утверждение как правдивое и будет вести себя соответственно.

Однако если сначала объявить, что сейчас будет неправда, а потом дать информацию, больше людей запомнят, что утверждение неверно. Имейте в виду, если когда-нибудь займётесь борьбой с мифами.

Правдивая история, произошедшая со мной

Мы имеем склонность помещать себя в центр историй (я выбил у Васи пистолет, а вовсе не Петя) и присваивать опыт, о котором слышали, читали или смотрели передачу. Конечно, совсем невероятные (с точки зрения нас сегодня) действия мы себе не припишем, но по мелочи можем себе и другим врать изрядно. Помнить, что мы были в зоопарке, который только по телевизору видели, - да легко.

Теперь, когда вы спросили, я начинаю припоминать

Исследований, в которых испытуемые вспоминают то, чего не было (например, несуществующую сцену только что показанного фильма), проведено довольно много. Это можно сделать, показав вашу фотографию, обработанную в фотошопе, и/или задав наводящие вопросы.

В этом свете довольно сомнительными представляются некоторые психотерапевтические методы. Всплывшие воспоминания о перенесённом в детстве насилии легко могут оказаться ложными. Особенно когда ваш терапевт вооружён презумпцией виновности родителей. К её формированию серьёзно приложили руку Эллен Басс и Лора Дэвис.

Приведу здесь отрывок из их книги “The Courage to Heal”: « Исходите из того, что ваши ощущения абсолютно верны. Если вы чувствуете, что стали в детстве жертвой, и это сказалось на всей вашей последующей жизни, значит, именно так оно и было. Вам не требуются точные и связные воспоминания, как для дачи показаний в суде».

Когда психотерапевт заставляет своих пациентов искренне верить, что их похищали инопланетяне (а именно этим прославился Джон Мэк), бредовость происходящего для большинства очевидна. Но сфабрикованные воспоминания об инцестах разрушили много жизней и семейных отношений. Особенно сильной внушаемостью обладают дети. Безусловно, семейное насилие существует, но это не повод сажать и подвергать травле невиновных.

Итак, воспоминания могут стираться, не формироваться вообще (если, например, вы в состоянии хронического недосыпа), подстраиваться под наши ожидания и ожидания других людей, сливаться между собой и так далее. Мы не замечаем этого, потому что обычно у нас нет причин сомневаться. Не с чем сравнить истории в нашей голове, ведь никто не пишет на видео всю нашу жизнь от рождения до смерти. А жаль: шок при просмотре отснятого материала был бы огромным. «Я помню всё по-другому, я вам не верю», - заявляют многие участники экспериментов, читая отчёты о ярких событиях, написанные ими же в прошлом.

Добро пожаловать в Матрицу, Нео!

Хотя нет, какое-то отношение к реальности память всё-таки имеет.

Источники

1. Леонард Млодинов, «НеоСознанное», 2012
2. Steven Novella, курс видеолекций “Your Deceptive Mind: A Scientific Guide to Critical Thinking Skills”, 2012. Лекция 4 – “Flaws and fabrications of memory”.
3. http://www.medicalnewstoday.com/releases/224766.php
4. http://wolf-kitses.livejournal.com/72264.html
5. http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A8%D0%B5%D1%80%D0%B8%D1%84,_%D0%9C%D1%83%D0%B7%D0%B0%D1%84%D0%B5%D1%80
6. http://www.stopbadtherapy.com/courage/index.shtml
7. http://www.chayka.org/node/3957
8. http://skepdic.com/repressedmemory.html

О разделе

Этот раздел содержит статьи, посвященные феноменам или версиям, которые так или иначе могут быть интересны или полезны исследователям необъясненного.
Статьи разделены по категориям:
Информационные. Содержат полезную для исследователей информацию из различных областей знаний.
Аналитические. Включают аналитику накопленной информации о версиях или феноменах, а также описания результатов проведенных экспериментов.
Технические. Аккумулируют информацию о технических решениях, которые могут найти применение в сфере изучения необъясненных фактов.
Методики. Содержат описания методик, применяемых участниками группы при расследовании фактов и исследовании феноменов.
Медиа. Содержат информацию об отражении феноменов в индустрии развлечений: фильмах, мультфильмах, играх и т.п.
Известные заблуждения. Разоблачения известных необъясненных фактов, собранные в том числе из сторонних источников.

Тип статьи:

Информационные

Врет как свидетель

В статье «Распознавание лжи при исследовании НОФ» мы уже останавливались на том, какие варианты искажения событий их очевидцами могут встречаться при исследовании НОФ. Здесь же мы рассмотрим различные психологические эффекты, влияющие на свидетеля и его показания.

Один из самых известных эффектов – это «слепота невнимания» . Суть его заключается в следующем: часто человек может совершенно не заметить даже очень яркую и существенную деталь, которая находится у него буквально «под носом», если он отвлечен на какую-то другую задачу (например, пытается что-то рассмотреть, посчитать, запомнить, изучить). И чем важнее человеку кажется его объект отвлечения, тем он больше «слеп» к другим деталям. В качестве примера можно вспомнить детскую загадку, основанную на отвлечении внимания: «На конечной остановке в автобус сели четырнадцать мужчин и две женщины. На первой остановке сошли двое мужчин и вошли две женщины. На следующей остановке вышли почти все мужчины (осталось только трое), а на следующей вошли пять женщин. Проехав с полкилометра, автобус остановился, и в него вошел еще один мужчина. Сколько всего было остановок на пути следования автобуса?» Если заранее не знать, что нужно считать остановки (а их всего три), то внимание акцентируется на частые переменные – количество мужчин и женщин. Ответить на финальный вопрос при этом часто оказывается невозможно.

Следующий эффект, «перегрузка внимания» , чем-то похож на предыдущий. В его основе лежит особенность человеческой памяти, способной концентрироваться и анализировать лишь небольшое число элементов одновременно. В качестве примера можно привести простую задачу: «Два рабочих разгружают два вагона за два дня. Сколько вагонов разгрузят 6 рабочих за 6 дней?». При решении ее на бумаге она кажется простой, но при решении в уме вызывает проблемы так как количество данных, которые нужно удерживать в памяти для ее решения, превышает емкость рабочей памяти, делая невозможными логические заключения. Таким образом, небольшие объемы простой на первый взгляд информации вызывают путаницу и сложности с ее восприятием и анализом.

Эффект «задержки пристального внимания» основан на том, что человеческий разум способен удерживать внимание на каком-то событии лишь около 10 минут, затем он начинает отвлекаться на другие события и детали вокруг. Таким образом, с течением времени удерживать внимание и запоминать информацию становится все сложнее. Всем, кто слушал длинные лекции, наверняка знаком этот эффект.

Одним из важных для исследователей НОФ эффектов является «подмена воспоминаний» , которая заключается в том, что при мысленном или устном воспроизведении событий воспоминание о нем изменяется, так как нервные пути каждый раз активируются по-разному. В результате человек под влиянием собственного мнения и фантазий, а также новых знаний, полученных уже после происшествия, вспоминает не то, что он действительно видел и чувствовал, а совершенно новую событийную конструкцию. Так, например, наводящими вопросами можно «заставить» очевидца «вспомнить» детали, которых не было в момент наблюдения.

К предыдущему эффекту можно также отнести подмену воспоминаний, вызванную сильными эмоциями или напряженным ожиданием происходящих событий.

Вариантом эффекта подмены воспоминаний является «ложная память» . При ее проявлении человек самостоятельно или путем навязывания информации извне может со временем «вспомнить» о событии, которое вообще не имело место в действительности, и поверить в это воспоминание. Психолог из Вашингтонского университета Элизабет Лофтус описала эксперимент по созданию ложного воспоминания в 1997 году в статье для журнала Scientific American: «Когда во время первой беседы одного из участников спросили об этом досадном инциденте на свадьбе, он ответил: «Не понимаю, о чем вы говорите. Никогда раньше об этом не слышал». Однако во второй беседе он уже ответил по-другому: «Свадьба была на открытом воздухе. Мы все время суетились, поэтому, возможно, я мог кого-то случайно задеть и расплескать стакан с пуншем или еще с чем-нибудь. Да, я допустил большую оплошность. А потом на меня накричали».

Вывод

Приведенным выше эффектам подвержены все люди. Вероятность того, что они проявятся, зависит от эмоционального и физического состояния свидетеля как во время самого события, так и после него, и при опросе. Таким образом, из-за различий в восприятии действительности показания людей об одном и том же происшествии могут в значительной мере варьироваться. А поскольку на восприятие, запоминание и воспроизведение деталей события влияет очень много факторов, безоговорочно доверять показаниям свидетелей не стоит, их лишь можно использовать в качестве дополнительной информации к материальным свидетельствам (фотографиям, видеозаписям и т.п.), которые должны лежать в основе доказательной базы любого расследования.

Уходящие в вечность Лебедев Юрий Михайлович

«Врет, как очевидец»

«Врет, как очевидец»

До сих пор в российской военной историографии не утихает спор: был или не был в Германии трехдневный траур по немецкому лайнеру «Вильгельм Густлоф». Его потопила в январскую ночь 1945 года советская подводная лодка С-13 под командованием Александра Маринеско.

В книге Даниила Гранина «Вечера с Петром Великим» есть такая фраза: «Врет, как очевидец». И дальше писатель продолжает: «Ничего в этом нет удивительного. Каждый живет в своем времени. Очевидцы перевирают – заботятся о впечатлении, им надо удивить, ужаснуть, обрадовать».

С подобным всем нам приходится сталкиваться постоянно. Поэтому отношусь к таким рассказам избирательно. В большей степени верю им, когда высказывания подкрепляются документами. За годы, прошедшие после потопления 30 января 1945 года подводной лодкой С-13 немецкого корабля «Вильгельм Густлоф», написаны десятки книг, сотни статей, отсняты фильмы, как документальные, так и художественные, причем не только в нашей стране, но и по всему миру. У непосвященного человека голова должна идти кругом, так как уже не знаешь, чему можно верить. Был или не был трехдневный траур в Германии по кораблю «Вильгельм Густлоф»? Объявлял ли Гитлер за это Александра Маринеско своим личным врагом или нет? Кого перевозил корабль: беженцев или элиту немецкого подводного флота? Расстрелян ли был командир немецкого конвоя за свои упущения? Я уже не говорю о таком мифе, как трехдневное празднование потопления «Густлофа» экипажем С-13. Маринеско со своими моряками якобы отмечал победу трое суток подряд, опустившись на своей подводной лодке на дно у самого пирса.

Все это рассказывают «очевидцы», выплескивая информацию, как правило, в возбужденном состоянии и давая волю своей фантазии. Другое дело, когда работаешь с документами. Они тоже имеют различную степень достоверности, но обрабатывать их намного благодатнее. Их можно сравнивать, находя совпадения и несоответствия и выстраивая, таким образом, реальную картину.

Сторонники теории трехдневного траура ссылаются на высказывание одного из «очевидцев» Виктора Анисимова, который «лично держал в руках в начале февраля 1945 года газеты нацистской Германии «Фелькишер беобахтер» и «Шварцес кор». Там, по его словам, «черным по белому было написано о трехдневном трауре». Так случилось, что в 1990-х годах я несколько дней общался с Виктором Анисимовым в Берлине на международном семинаре по проблемам увековечения памяти погибших. Он представлял делегацию Калининградской области, где и проживал. Помню, тогда меня восхитил его прекрасный, отточенный немецкий язык, которым отличались специалисты военного времени. В разговоре подтвердилось, что он действительно принадлежал к старой гвардии знатоков немецкого языка и литературы. Оказалось, что мы оба служили в одном и том же ведомстве, представляя интересы страны в области военной дипломатии. Он – в войну, я – значительно позже. Капитан 1 ранга Анисимов был уже в глубоком запасе, но живо вспоминал, как в годы войны служил в советском посольстве в Швеции помощником военного атташе. Тогда я еще ничего не слышал о «Вильгельме Густлофе», поэтому данной темы мы не затрагивали. Через несколько лет в книге Виктора Геманова «Подвиг С-13» я вдруг наткнулся на упомянутое выше высказывание Анисимова. И пожалел, что тогда мы не поговорили о немецком лайнере. Думаю, что как коллега мог бы задать ему чисто профессиональные вопросы. Например: «А где же сами эти газеты? Как же вы, товарищ капитан 1 ранга, не послали их в центр в качестве подтверждения данной информации? Это же элементарная обязанность каждого военного дипломата. Не по этой ли причине ваш начальник Нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов в своей книге «Курсом побед» сквозь зубы обронил фразу: «О трауре я узнал спустя месяц после этого события». Получается, что он, имея своих представителей в ранге военно-морских дипломатов в каждой приморской стране, проглядел важную информацию. Причем добыть ее было элементарно просто, поскольку она имелась в открытых источниках. А может быть, мудрый Николай Герасимович все-таки хотел таким образом сказать: «Подставили меня, вынудили такую ересь написать в моей книге. Знаю я прекрасно, что не было никакого траура, но в условиях нагнетания темы подвига я вынужден был подчиниться обстоятельствам».

Текст сообщения о мнимом трауре за полвека так никому и не удалось отыскать. Потому что его и не было. Это подтвердил крупнейший специалист по военно-морским вопросам Второй мировой войны, немецкий профессор Юрген Ровер. Вот как он ответил на мой вопрос: «Я запросил институт современной истории в Мюнхене относительно газет «Фелькишер беобахтер» и «Шварцес кор». Там имеется полная подборка данных газет за февраль 1945 года, но ни в одном из номеров не удалось найти информацию о гибели «Вильгельма Густлофа». Сообщение о катастрофе впервые прозвучало в шведских газетах, таких как «Дагенс Нюхетер», о чем мне поведал бывший директор шведского государственного архива».

Таким образом, вопрос о мнимом трауре был для меня закрыт. Но после того, как довелось прочитать книгу нобелевского лауреата Гюнтера Грасса «Траектория краба», посвященную гибели «Вильгельма Густлофа», открылась еще одна удивительная страничка во всей этой истории. Оказалось, что траур все же был, но не по кораблю с таким названием, а по человеку, который волею трагических обстоятельств увековечен был после своей смерти в облике этого лайнера. В 1937 году был убит один из нацистских функционеров, которого звали Вильгельм Густлоф. Вот по нему-то Гитлер и устроил роскошные поминки, ознаменовав их трехдневным трауром в Шверине с участием 35 тысяч нацистов.

В советское время, люди, допущенные к этой засекреченной информации, переиначили ее и изложили в той интерпретации, которая должна была еще больше героизировать «атаку века». Сюда же был добавлен миф о личном враге фюрера, которым стал Александр Маринеско, хотя в действительности Гитлер назвал таковым убийцу реального Густлофа еврейского студента Давида Франкфуртера.

Ну а затем рассыпался и последний громкий миф о якобы уничтоженных 3700 немецких подводниках, находившихся на лайнере, который служил им плавбазой. На самом деле в последний рейс на этом корабле вышел батальон курсантов-подводников из 819 человек. Погибло 405 моряков, все их имена выбиты сегодня в алфавитном порядке на двух досках у памятника погибшим немецким подводникам в местечке Мельтенорт у города Киль. Мне довелось там побывать и сфотографировать эти доски.

Из книги Уходящие в вечность автора Лебедев Юрий Михайлович

«Врет, как очевидец» До сих пор в российской военной историографии не утихает спор: был или не был в Германии трехдневный траур по немецкому лайнеру «Вильгельм Густлоф». Его потопила в январскую ночь 1945 года советская подводная лодка С-13 под командованием Александра

Из книги Мираж «великой империи» автора Бушков Александр

Из книги Россия, которой не было [Загадки, версии, гипотезы] автора Бушков Александр

3. «Врет, как очевидец…» Интересно, что пишут о монгольских ханах и о граде Каракоруме средневековые путешественники?Массу интересного…Вот путевые заметки монаха Гийома Рубрука, участника посольства к «великому хану монголов», отправленного французским королем

Из книги Славянская книга проклятий автора Бушков Александр

3. «Врет, как очевидец…» Интересно, что пишут о монгольских ханах и о граде Каракоруме средневековые путешественники?Массу интересного…Вот путевые заметки монаха Гийома Рубрука, участника посольства к «великому хану монголов», отправленного французским королем

Из книги Проклятие фараонов. Тайны Древнего Египта автора Реутов Сергей

Очевидец Всемирного потопа Согласно древним легендам, Сфинкс живой. Когда ему что-либо не нравится в поведении людей, он спрыгивает с пьедестала, идет ночью в Ливийскую пустыню и там зарывается глубоко в песок… Поэтому увидеть его дано было не всем. А это, в свою очередь,

Из книги История Угреши. Выпуск 1 автора Егорова Елена Николаевна

Из книги Из заброшенной рукописи о Карле Марксе [= «Обмануть Природу: Тайна стоимости Карла Маркса» / Книга 1. «Великий революционер»] автора Майбурд Евгений Михайлович

Кто врет? Объяснение самого Маркса (из предисловия к первому изданию «Капитала») достаточно обтекаемо, ибо относится, как сказано выше, ко всему периоду 1859-67 гг. Болезнь печени и другие болезни часто досаждали Карлу Марксу, особенно (с 1863 г.) хроническое кожное заболевание